Британия выходит из Евросоюза, чтобы остаться Европой
Если говорить о выходе Великобритании из Евросоюза без эмоций и не размениваясь на мелочи, в контексте глобальной истории, то это, конечно, один из самых внушительных симптомов той самой консервативной Реакции в Европе, о которой вот уже очень давно пророчествуют все самые ленивые консерваторы и самые умные либералы. На эту тему уже написано и наговорено так много, что пора бы уже увидеть явные признаки такой Реакции — и вот мы их, наконец-то, видим.
До сих пор все подобные симптомы сводились к неуверенным победам каких-то двусмысленных правых политиков и партий в разных странах Евросоюза, которых тут же смешивали с грязью, обзывали «фашистами» и «брейвиками», и рядовой потребитель «средств массовой информации» больше о них ничего не слышал. Да и что еще можно было услышать о каких-то «клоунах» и «фриках», возомнивших бросить вызов самой «железной логике истории», неизбежному «общечеловеческому прогрессу», вершиной которого полагалась воплотившаяся утопия Европейского Союза, куда все мечтают вступить и членство в котором еще нужно заслужить, жертвенно отказавшись от всего своего?
О том, что рано или поздно какие-то страны ЕС могут начать фрондировать по крупному, вплоть до самостийного исхода из этого «союза нерушимого республик свободных», вполне можно было догадаться, но на этот случай всегда было припасено готовое объяснение — «да вы посмотрите на эти страны, это же какие-то убогие нищеброды из Восточной Европы, не изжившие в себе религиозное мракобесие и коммунистические комплексы, туда им и дорога». Но вот какой сценарий был совсем необъясним для еврооптимистов — это если бы Реакция началась не с востока, а с запада, не с периферии, а изнутри Евросоюза, со стороны тех «самых счастливых стран», которые составляют его костяк. Только призрак «Национального фронта» во Франции периодически посещал ночные кошмары еврооптимистов, но к утру испарялся, так что реванш Старой Европы с этой, самой неуязвимой стороны представлялся совершенно невозможным. И вот именно это произошло в ночь на 24 июня 2016 года — 52% британцев проголосовало за выход из ЕС.
Нужно быть абсолютно вне современной истории и политики, чтобы задаваться вопросом, «как такое оказалось возможным»? Как же это могло случиться, что богатые, сытые, стабильные, культурные англичане вдруг проголосовали за выход из богатого, сытого, стабильного, культурного Евросоюза? Хотя именно этот, самый глупый из всех глупых вопросов сейчас больше всего обсуждают западные и прозападные журналисты, как будто они только вчера родились и никогда не выходили из детской.
Куда более оправдан другой вопрос — как такое могло допустить Британское государство? Нет, речь вовсе не идет о том, что Британия это цитадель «масонов, евреев и рептилоидов», из единого центра управляющих если не всем миром, то, по крайней мере, всем Западом. Достаточно лишь заметить, что до сих пор Британия была строго стабильным и предсказуемым государством, претендующим на лидерство в ЕС? И тут, вдруг, такой слом стереотипа и разрыв шаблона.
Ответ на последний вопрос лежит на поверхности — именно потому, что Британия это совершенно самостоятельная страна, она может себе позволить самостоятельно выбирать, с кем объединяться, а с кем разъединяться, и «воля народа», выраженная в числовом эквиваленте, там все-таки имеет значение. Раз больше 50% выбрали пойти направо — значит, направо, а раз налево, значит, налево.
Можно ли сказать, что этот референдум стал полной победой консервативной Реакции над либеральным глобализмом и теперь «маятник качнется в обратную сторону»?
Только с существенными оговорками.
Во-первых, 52% за Brexit это то же самое, что 48% против Brexit — показатель с высокой погрешностью, это фактически то же самое, что половина на половину. В противном случае мы должны быть уверены в том, что в случае неоднократного повторения этого референдума в ближайшее время разница голосов будет та же самая, а уж в этом никто не может быть уверен. Противники Brexit будут все время напоминать об этой погрешности, требуя новых референдумов, не говоря уже о вполне предсказуемых поисках фальсификации на местах и т. п. Правда, эти 52% качественно сильнее 48%, потому что у сторонников выхода из ЕС было значительно меньше пропагандистских ресурсов и вся их кампания от начала до конца была скована необсуждаемыми догмами «политкорректности», и потому эта победа — настоящая, живая, дышащая, с душой и плотью.
Во-вторых, редкий аналитик, до сих пор отрицавший какие-либо геополитические закономерности, не вспомнил теперь о том, что очевидно любому прилежному школьнику, изучающему европейскую историю — хотя Великобритания это важнейшая и неотъемлемая часть Европы и только Европы, будучи большим островом, она всегда стремилась к обособленности и никогда не была заинтересована в усилении каких-либо континентальных союзов. Конечно, к сегодняшнему ЕС, столь зависимому от США в геостратегическом плане, меньше всего подходит именование «континентального союза», но так или иначе сохраняется сама форма Союза, идеология которого изначально была весьма далека от сегодняшнего леволиберального утопизма. Противники Brexit также будут нередко напоминать об этом факторе, говоря об исторической «инерции восприятия» и «устаревших представлениях» Старой Доброй Англии. Разумеется, в ход пойдут упреки «стареющим поколениям» и «дремучим провинциалам», не встроившимся в «новый дивный мир» европейской экономики.
И в-третьих, самый верный путь заболтать историческое событие Brexit с обеих сторон политических баррикад — это свести все к конфликту «старых» и «молодых», «богатых» и «бедных», «провинции» и «столицы», «острова» и «континента». Все эти факторы, безусловно, имеют значение, но не они поднимают это событие на высоту исторического перелома. Все разговоры о Евросоюзе останутся весьма поверхностными, если забыть о том, что это, в первую очередь, идеологический, мировоззренческий проект, аналогично тому, каким был Советский Союз. Только если Советский Союз был проектом коммунистической утопии, то Евросоюз — это проект либеральной утопии, столь же космополитической и антихристианской по своим задачам. При этом в одном отношении СССР был честнее Евросоюза — в его названии было целых четыре слова, но ни одно из них не указывало на его территориальную или национальную принадлежность, потому что он призван был построить коммунистический рай на всей Земле, а не только в России или Евразии.
Но ЕС, вместо того, чтобы честно назваться «Союзом секулярных либеральных республик», все-таки называется Европейским Союзом, смущая невнимательные умы многих политиков по всему миру, провоцируя ложные надежды для одних и ложные опасения для других. Объясняется это самоназвание вовсе не каким-то специальным обманом, а тем фактом, что изначально проект Евросоюза, как он разрабатывался в послевоенное время 1950-х годов, должен был стать геополитическим объединением именно европейских наций, культивирующих свою цивилизационную идентичность вопреки американскому либерализму и советскому коммунизму
. В основе Евросоюза лежали идеи христианско-демократических движений, ставших единственным легальным воплощением политического консерватизма в Европе после Второй мировой войны, и на знаменах этих движений был начертан христианский крест — в том числе, на первоначальном эскизе флага самого Евросоюза, где 12 звезд означали вовсе не количество стран-участниц, а звездный нимб Богородицы из Откровения Иоанна Богослова (12:1). Но очень скоро христианско-демократическое движение начало подстраиваться под секулярный «дух времени», особенно после «культурной революции» 1968 года, и даже менять свое название на просто «демократическое» или «центристское», а вместе с этой деградацией и само понятие Европы в названии Евросоюза становилось все более формальным. Нигде уже евроинтеграция не предполагала отстаивание европейской идентичности как таковой, наоборот, Европа оказалась главным оплотом либеральной глобализации и вступление в Евросоюз означало признание либеральной идеологии — с нюансами и девиациями, конечно, но именно — либеральной.
В итоге возникла парадоксальная ситуация, когда идея европеизма в любом своем изводе, особенно, христианском (не говоря уже — православном), стала полностью противоположной идее Евросоюза, так что ничего более антиевропейского, чем сам Евросоюз, в современной Европе просто нет. И такое явление как массовая иммиграция мусульманских народов, получающих максимально возможные права в Европе, это также следствие политики Евросоюза, для которого даже нет такой проблемы, как сохранение каких-либо признаков европейской культуры.
Именно поэтому выход Британии из ЕС — это не выход из Европы, а выход в пользу Европы, коль скоро это понятие для самих европейцев хоть что-то значит.
Аркадий Малер, специально для RusNext.ru
